Найо Марш - Зеленоглазое чудовище [ Венок для Риверы. Зеленоглазое чудовище]
— Ты его выписываешь, дорогой?
— Не я, а твоя тетка. Они печатают много скандальных материалов. Не боятся говорить то, что думают, честное слово. Видела статью о наркотиках? Имена, названия, а если даже кому-то не нравится — придется проглотить. Полиция, — неизвестно к чему сказал лорд Пестерн, — сплошь надутые некомпетентные люди. Никакого от них толку. Нед, — добавил он, — пишет туда обзоры.
— Возможно, он еще и Г.П.Ф., — пренебрежительно заметила Карлайл.
— У Г.П.Ф. хорошие мозги, смущенно буркнул лорд Пестерн, — и собачье чутье. Дельный парень.
— Дядя Джордж, а ты случаем не знаешь, — вдруг спросила Карлайл, — не обращалась ли Фе за советом к этому Г.П.Ф.?
— Не сказал бы тебе, даже если бы знал, дорогуша. Извини.
Карлайл покраснела.
— Ты прав, конечно, если она рассказала тебе по секрету. Но обычно Фе ничего не может держать про себя.
— Спроси ее сама. Она умеет выкидывать фортели и похлеще.
Лорд Пестерн бросил пули в корзину для бумаг и вернулся к столу.
— Я теперь сам немного пописываю, — сказал он. — Взгляни-ка на это, Лайла.
Он протянул племяннице лист нотной бумаги, на котором с многочисленными следами от ластика была записана мелодия, а поверх строчек — текст.
— Этот крепкий парень, — читала Карлайл, — не стрелок ли он? Точно, хоть в руках его аккордеон. Он стреляет, как играет, равных ему нет. Он играет, как стреляет, — прямо на тот свет. Хи-де ох хи. Йип. Хо де ох ду. Йип. Целься метче, парень, не пальни в закон. Крепкий парень, — вот он, вот он, твой аккордеон. Во. Бо. Бо.
— Чудесная вещь, согласна? — самодовольно спросил лорд Пестерн.
— Поразительная, — пробормотала Карлайл, и тут звук голосов в гостиной спас ее от дальнейшего изъявления восторгов.
— Это мальчики, — оживился лорд Пестерн. — Пошли встречать.
На мальчиках были их профессиональные вечерние наряды: двубортные пиджаки со знаменитыми стальными пуговицами и серебристыми лацканами. Манжеты чуть ли не целиком вылезали из очень узких рукавов. Тот из двоих, что был повыше, довольно полный и бледный мужчина, сделал шаг навстречу хозяину, лучась радостной улыбкой.
— О-го-го, смотрите, какие здесь люди, — заговорил он.
Все свое внимание Карлайл сосредоточила на втором. Специалисты танго, киноактеры с мундштуком в руке и в двуцветных туфлях, чуть-чуть не дотягивающие до уровня звезд, молодые красавцы, державшие в своих объятиях упакованных по высшему разряду женщин постарше, которые упорно не желают уходить из танцевального круга, — все эти герои, словно по заказу, разом вспомнились ей.
— …и мистер Ривера… — говорил ее дядя. Карлайл высвободила руку, застрявшую в радушном пожатии мистера Беллера, и к ней тут же припал мистер Ривера.
— Мисс Уэйн, — сказал Карлос, избранник Фелисите.
Он грациозно выпрямился и одарил ее взглядом автоматического уважения.
— Наконец-то мы встретились, — сказал он. — Я столько слышал о вас.
Карлайл отметила про себя, что он слегка шепелявит.
Лорд Пестерн угостил всех шерри. Гости заговорили в полный голос.
— Это просто чудо, — возвестил Бризи Беллер и указал на маленькую картину Фрагонара над камином. Мои Бог, она прекрасна, ты понимаешь, Карлос? Само изящество.
— В гасиенде моего отца, — сказал Ривера, — висит картина, которую мне живо напомнила эта. Я говорю о портрете одного из моих предков по отцу. Она принадлежит кисти Гойи. — И пока Карлайл пыталась понять, каким образом Фрагонар мог напомнить Ривере о Гойе, музыкант повернулся к ней. — Вы, конечно, были в Аргентине, мисс Уэйн?
— Нет.
— Вы должны там побывать. Аргентина понравится вам необыкновенно. Кстати, постороннему человеку довольно трудно понять, какие мы на самом деле, изнутри. Испанские семьи очень замкнуты.
— О!
— Да-да. Моя тетка, донья Изабелла де Мануэлос-Ривера, говаривала, что испанцы — единственные сохранившиеся представители аристократии. — Он наклонился к лорду Пестерну и музыкально рассмеялся. — Но, ясное дело, она не бывала в некоем очаровательном доме под названием «Герцогская Застава» в Лондоне.
— Что? Я отвлекся, — сказал лорд Пестерн. — Слушайте, Беллер, что касается сегодняшнего вечера…
— Сегодняшний вечер, — прервал его Беллер, улыбаясь во весь рот, — уже в мешке. Мы раскачаем ресторан, как лодочку, лорд Пестерн. Все будет в порядке. Вечер пройдет чудесно. Вы, конечно, придете, мисс Уэйн?
— Не могу упустить такую возможность, — пробормотала Карлайл, желая одного — чтобы они перестали проявлять к ней такое ревностное внимание.
— Револьвер я уже подготовил, — нетерпеливо вставил лорд Пестерн. — Пять холостых пустышек. А что будет с этими зонтиками…
— Вы любите музыку, мисс Уэйн? Наверняка любите. Вы будете очарованы мелодиями моей страны.
— Танго и румбами? — спросила Карлайл.
Ривера наклонился к ней.
— Ночи, пропитанные ароматом магнолий, — заговорил он, — чудные ночи, наполненные музыкой. Вы находите странным, конечно, что я вынужден, — он пожал плечами и понизил голос, — играть в танцевальном оркестре. Носить этот безвкусный костюм! Здесь, в Лондоне. Это ужасно, не правда ли?
— Не понимаю — почему.
— Я думаю, — Ривера вздохнул, — я принадлежу к тем, кого вы называете снобами. Временами это становится почти невыносимым. Однако я не должен так говорить. — Он взглянул на Беллера, который с головой ушел в беседу с хозяином. — Золотое сердце. Джентльмен от природы. Мне не следует жаловаться… Какими серьезными мы, однако, стали, — весело прибавил он.
Через две минуты после знакомства я уже доверяю нам свои тайны. Вы simpatica[10], мисс Уэйн. Но вам, конечно, говорили это и раньше.
— Никогда, — твердо заявила Карлайл и обрадовалась, увидев вошедшего Эдуарда Мэнкса.
— Привет, Нед, — сказал лорд Пестерн и подмигнул. — Рад тебя видеть. Ты встретился…
Раздалось противное шипение — это Ривера втянул i) себя воздух. Мэнкс поприветствовал Беллера и с дружелюбной улыбкой направился в сторону Карлайл, не опуская поднятой для пожатия руки.
— Мы не знакомы, Ривера, — сказал он, — но знайте, что я один из ваших поклонников в «Метрономе». Если что и может научить меня танцевать, то это, несомненно, ваш аккордеон.
— Здравствуйте, — сказал Ривера и повернулся к Мэнксу спиной. — Я уже говорил вам, мисс Уэйн, — продолжал он, — что полностью доверяю первым впечатлениям. Как только нас познакомили…
Карлайл смотрела мимо него на Мэнкса, который оставался совершенно невозмутимым. При первой же возможности она избавилась от Риверы и подошла к нему. Ривера с отрешенным видом встал у камина и негромко замурлыкал какую-то мелодию. Лорд Пестерн немедленно вцепился в него. Беллер, изображая из себя потревоженного в своем уединении гения, присоединился к ним.
— Что касается моего номера, Карлос, — заговорил лорд Пестерн, — то я уже рассказывал Бризи…
— Из всех мерзких наглецов… — негромко начал Мэнкс.
Карлайл взяла его за руку и увела в сторону.
— Он по-настоящему ужасен, Нед. Фелисите, должно быть, свихнулась, — торопливо зашептала она.
— Если кузен Джордж полагает, что я безропотно позволю этому гнусному даго[11] в шутовском наряде оскорблять меня…
— Будь милосерден, не впадай в раж. Просто посмейся над этим.
— Хе-хе-хе.
— Так-то лучше.
— Возможно, он выплеснет свой шерри мне в лицо. Какого черта пригласили меня, если знали, что будет он. О чем думает кузина Сесиль?
— Все сделал дядя Джордж… заткнись. Вон девочки.
Леди Пестерн была во всем черном, Фелисите следовала за ней по пятам. Хозяйка выдержала церемонию знакомства с ужасающей любезностью. Беллер был само добродушие. Ривера имел вид человека, который расцветает только в присутствии знатных особ.
— Я счастлив наконец-то удостоиться чести быть вам представленным, — сказал он. — От Фелисите я столько наслышан про ее матушку. И, кажется, у нас с вами могут быть общие друзья. Возможно, леди Пестерн, вы помните моего дядю, который как будто занимал пост в нашем посольстве в Париже. Сеньор Алонсо де Мануэлос-Ривера.
Леди Пестерн смотрела на музыканта без всякого выражения.
— Не помню, — ответила она.
— Вообще-то говоря, это, конечно, было давным-давно, — галантно сообщил Ривера.
Леди Пестерн взглянула на него с холодным удивлением и обратилась к Мэнксу.
— Дорогой Эдуард, — сказала она, подставляя ему щеку для поцелуя, — мы так редко вас видим, что каждое ваше появление здесь — счастье.
— Спасибо, кузина Сесиль. Для меня — тоже.
— Я хочу проконсультироваться с вами — извини нас, Джордж, но мне необходимо знать точку зрения Эдуарда по больному для меня вопросу.
